В конце 1916 – начале 1917 гг. изменилась международная ситуация и внутренняя обстановка в Австро-Венгрии. 10 января 1917 г. союзники предложили план мирного урегулирования, предусматривавший раздел Австро-Венгрии на составные части. Судьбу югославянской идеи решали три фактора: сербское правительство на Корфу, Югославянский комитет в Лондоне и Югославянский клуб австрийского парламента в Вене.
В начале мая 1917 г. был создан Югославянский клуб имперского парламента во главе со словенским священником Антоном Корошецем, в который вошли 23 словенских депутата, 12 хорватских из Далмации и Истрии и 2 сербских. 30 мая 1917 г. Клуб выступил с заявлением, известном как Майская декларация. В декларации указывалось, что «нижеподписавшиеся народные представители, объединившиеся в Югославянском клубе заявляют, что на основании принципа национальностей и хорватского государственного права они провозглашают стремление к объединению всех земель в монархии, населенных словенцами, хорватами и сербами в единое самостоятельное, свободное от господства любых иностранных народов и основанное на демократических принципах государственное образование под скипетром Габсбургско-Лотарингской династии…»[1]. Это был проект создания унитарного государства на принципах «хорватского исторического права», в котором главной доминирующей силой на общественно-политическом пространстве становилась бы католическая церковь. Статус православной церкви и сербского народа при объединении католических народов в рамках Австро-Венгрии не оговаривался, принцип равенства вероисповеданий не упоминался.
Программу Югославянского клуба поддержало духовенство Задарской архиепископии и Сплитской епископии. С июня по сентябрь 1917 г. практически во всех словенских областях были проведены манифестации в поддержку Майской декларации. Во главе манифестационного движения находились словенские епископы, прежде всего, епископ Еглич. Католическое духовенство Боснии и Герцеговины, Хорватии, Славонии, Далмации и Истрии также выразило свою поддержку декларации. Она оживила политическую деятельность клерикальных кругов на юге монархии и способствовала их вовлечению в решение югославянского вопроса. Майскую декларацию поддержали представители католического духовенства из Вараждина, Самбора, Сеня, Новиграда, Риеки, Сушак-Трсата, Нова-Градишки, Покурског и др. Во всех заявлениях с их стороны принцип национальностей и хорватского государственного права признавались как единственная основа югославянского объединения. Францисканцы Боснии и Герцеговины и католический клир Сараева, Бугойно и Вареша заявили о своей «непреклонной приверженности югославянской декларации»[2]. Иезуит А.Алфиревич заявил, что декларация «является новой политикой на юге монархии. В условиях разрыва югославянских народов со своей традиционной покровительницей, Россией, они, наконец, могут вернуться к своей истинной вере – католицизму». Он выразил уверенность, что «Сербия с радостью допустит к себе католических миссионеров, особенно в Белград»[3].
Епископ о.Крка Антун Махнич писал, что в условиях падения России «балканские народы свободны и могут стать теми, кем они и были – католиками. Хорваты в IX в. окрестили сербов, сейчас удобный момент обратить их в католицизм»[4]. Знаменитый югославский исследователь проблемы хорватского клерикализма Виктор Новак отмечает, что «народные массы… а также интеллигенция, которая по духу была ближе к старчевичам и Штросмайеру и отличалась передовыми взглядами и культурой, перешли под руководство нескольких фанатиков из провинции или политиков из Любляны, находящихся под контролем Пешта, Вены и Рима… Идеи Махнича 1917 – 1918 гг. указывают на его стремление к объединению церквей способом, который весьма недвусмысленно указывает на униатство»[5].
Среди политических сил Хорватии Майскую декларацию первой приняла и поддержала старчевичева Партия права. Один из лидеров Партии права Анте Павелич назвал Майскую декларацию «победой хорватской государственной идеи с точки зрения восстановления древнего хорватского государства на территории от Соча до Беляка, Дрины и Земуна на востоке», в противовес «югославянству, которое является лишь сном, грезой, фантазией…»[6].
Интересен момент, что выработка Майской декларации обошла вниманием самих хорватов, большинство их, как отмечает современный хорватский историк академик Ю.Кришто, никакого отношения к ней не имело. Но также не имело отношение и рядовое духовенство, особенно из приморских областей – оно было более чем занято событиями на фронтах мировой войны[7].
Сербы монархии не проявили большого воодушевления по поводу Майской декларации. Ю.Кришто указывает, что вместо того, чтобы увлекаться «некими туманными идеологическими схемами, сербы искали реальные политические решения, соответствующие сербским национальным интересам»[8].
Примечательно, что именно загребские политические круги сразу выявили суть процесса и главного участника данного проекта объединения – Ватикан. Дело заключалось в том, что в церковных делах Ватикан всегда перед Загребом отдавал предпочтение Будапешту. В связи с этим, рассматривая стремительно меняющуюся международную и внутреннюю политическую обстановку, загребские политики предприняли довольно агрессивные маневры с попыткой уменьшить давление Римской курии на столь судьбоносный вопрос. Так, загребский журнал «Хрватска нива» отмечал, что Ватикан не должен вмешиваться в процесс объединения югославянских народов, т.к. это вопрос, связанный со свободой совести, а столь наступательная политика католической церкви наносит ощутимый удар по свободному волеизъявлению народов. Эволюция клерикальной политики, указывала «Хрватска нива», заключалась в том, что в 1914 г. католический клир в большинстве своем являлся непримиримым противником югославянского объединения. Однако в связи с изменением обстановки на фронтах и явной победой стран Антанты он, «подобно кающемуся грешнику», весной 1917 г. внезапно диаметрально поменял точку зрения, сначала почему-то «потребовав покаяния и от всех остальных». Однако это была лишь подготовительная лукавая пропаганда. Главный смысл нес в себе следующий шаг: «изображение искренних борцов за югославянское объединение как препятствия на пути к истинному народному сближению». Это и стало новой фазой клерикальной политики, которая стремилась перехватить стратегическую инициативу и главным условием югославянского объединения выдвинуть принцип национально-религиозной нетерпимости и клерикальной диктатуры. «Хрватска нива» констатировал, что если кто и создает препятствие к объединению – то это только «псевдотеологи, люди в облачении священников, но зачастую без Бога в душе», «клерикалы представляются нам антинародными агентами Рима, уничтожающими Хорватское государство! Они держат нас в покорности перед Веной и Пештом.., ссорят нас с кровным братом – это все результат столетнего раскола нашего народа, это наша зараза, которая называется франковщина!»[9]. В весьма показательной статье «Вера и политика» анализировалась роль Ватикана. Действия Св. Престола рассматривались как стремление проложить «золотой мост», через который будет осуществляться окатоличевание православных Балкан: «…с провозглашением Майской декларации югославянская политика вступила на службу политики Королевства Божьего», а «от объединения югославянских народов он ожидает усиления католического сознания на славянском юге», центр мировой политики переместился с Запада на Восток, а здесь «для хорватского народа предполагается роль «Antemurale Christianitatis», «почва на Востоке подготовлена». Кого же первым «отправит хозяин на «католическую жатву восточной нивы, как не хорватский народ, непосредственно граничащий с Востоком, кого с восточными народами связывают узы крови и языка? Ты, народ хорватский, от имени Провидения и Триединого Бога, среди кровных братьев, тысячу лет разделенных по воле роковых случайностей, примешь на себя миссию объединения»[10].
На столь простом, казалось бы, документе, в котором формула «объединение югославянских народов под скипетром Габсбургско-Лотарингской династии» очень долго историографией коммунистического периода Югославии преподносилась как ритуально-обязательная, но не наполненная практическим содержанием, именно она и выявляла истинный и простой смысл подобного рода объединения: перевод сербов в католицизм при ведущей роли «супериорного в культурном отношении» хорватского народа. Формулы, в которой неразрывно слились вековые устремления Ватикана и правашской идеологии. Последняя обозначала сербов как непримиримых врагов, чьи территории должны отойти к хорватам, а самим сербам следует раствориться (лучше добровольно) в хорватской среде. Однако, напомним, тональность правашских построений не вызывала сомнений, что добровольной ассимиляция быть не может.
Настроения хорватской обособленности вошли в антифазу с позицией высшего католического клира, учуявшего гораздо большие перспективы, нежели от неизвестного выделения хорватской единицы, да еще как стороны, пораженной в войне. Именно правашская идея могла послужить гораздо более эффективным оружием в качестве метаидеологии, мобилизующей весь национальный массив, оно сулило поистине захватывающие дух перспективы. Такое средство не стоило растрачивать на мелконационалистические склоки на периферии, его следовало выносить на «национальный» уровень. По сравнению с этой целью остальные вопросы отступали на второй план. Сама хорватская политика, интересы, цели, иерархов практически не интересовали.
В противовес Майской декларации Корфская декларация сербского правительства и Югославянского комитета, принятая 20 июля 1917 г., в религиозном вопросе содержала положения о равноправии православного, католического и мусульманского вероисповеданий и их тождественности перед государством, запрет религиозного прозелитизма в какой бы то ни было форме и любых акций, нарушающих религиозный мир. Религиозное обучение и подготовка священников к принятию сана были отнесены к компетенции той или иной церкви[11].
После уничтожения монархии в России, Римская курия стремилась использовать ликвидацию царской России, как главного защитника православия, чтобы завершить свою экспансию на восток[12].
Далее следует весьма примечательное «разделение труда». С одной стороны, Ватикан поднимает пропагандистскую бурю против решений Корфской декларации. Так, в начале августа 1917 г. в «L`Osservatore Romano» был опубликован ряд статей о Корфской декларации. В передовице под названием «За югославянское королевство: еще несколько слов о Корфской декларации» приводилась резкая критика этого документа, указывая, что «Италия вступила в войну ради освобождения покоренных братских народов, за свободу и справедливость», соответственно, и за «освобождение Сербии». В ответ на свои благородные порывы итальянская сторона встретила «черную неблагодарность и непонимание со стороны сербского народа», стремление отнять у своего итальянского союзника территории, принадлежащие ему «по праву», «уничтожить Габсбургскую империю» и «нарушить европейский мир и порядок». То есть Сербии приписывались империалистические захватнические устремления и претензии на гегемонию в Юго-Восточной Европе, которые она скрывает «под маской югославянской пропаганды»[13]. Римская курия не считала экспансионизм Италии на югославянские территории Австро-Венгрии империалистическими устремлениями, но таковыми ею безусловно считались усилия Сербии по освобождению югославянских народов из-под власти Габсбургов и объединение их в единое государство. «L`Osservatore Romano» призывала союзнические страны отклонить Корфскую декларацию, т.е. из идеологической сферы переходила в практическую плоскость территориальных интересов[14]. В результате в ходе конференции в Лондоне, состоявшейся в начале августа 1917 г., правительства США, Франции, Великобритании и Италии обошли декларацию молчанием, за исключением итальянского премьера Сонино, который подверг ее разгромной критике. Особняком на конференции держалась делегация Временного правительства России, представители которого выразили поддержку осуществлению единства между югославянами на основе принципа самоопределения, справедливого признания взаимных прав и общности политико-экономических интересов, однако российская позиция внимания не привлекла.
В конце 1917 г. римский папа Бенедикт XV завершил кодификацию церковного права и основал Институт по изучению христианского Востока и Конгрегацию Восточной церкви. По энциклике папы Бенедикта XV «Providentissima Mater Ecclesiae» от 27 мая 1917 г., определяющей основы кодификации церковного права, декларировалось, что новый Кодекс церковных норм в том виде, в каком он составлен, будет иметь силу закона для всей церкви. После официального провозглашения кодификации канонического права в 1918 г. конгрегации получили право принимать положения, имеющие юридическое значение на всех территориях, подчиненных католической церкви. С этого времени конгрегации стали составлять часть законодательного органа римской церкви. Как и все остальные конгрегации, Всемирная конгрегация Восточной церкви стала издавать распоряжения всеобщего церковно–правового характера. Целью новых папских учреждений (Института по изучению христианского востока и Конгрегации Восточной церкви) стала подготовка священников к миссии прозелитизма на Балканах и в России.
Однако главные решения принимались в тишине скрываемых от глаз общественности политических переговоров. Одним из главных действующих лиц был священник, теолог и политик Фран Барац[15], представивший собственный проект югославянского объединения. В конце 1917 г. Ф.Барац выступил с Меморандумом, который он 7 октября 1917 г. из Фрибурга отправил Трумбичу. Идеи и аргументы Меморандума представляют собой исключительное, практически провидческое значение для понимания сути хорватской национальной и клерикальной политики, поэтому представляется целесообразным привести этот документ практически полностью: «…небольшие братские народы пришли к осознанию того, что им принадлежит право на объединение… …Католики, хорваты и словенцы, как и православные сербы, уверены в том, что только византийской политикой вызван раскол, помешавший более раннему объединению и получению независимости единым народом… Если бы католики, только потому, что они католики, сопротивлялись народному объединению, они вызвали бы к себе жесточайшую ненависть целого народа. К каким роковым последствиям это привело бы католицизм, нетрудно представить, тем более в народе, в котором вера высоко чтится не только как религия, но и как народная твердыня, о которую в течение прошлых столетий разбилось вражеское вторжение… Разъединенные братья должны видеть, что католицизм не является препятствием народной свободе, патриотическому сознанию, общим идеалам… Именно католики … в первую очередь отстаивают великую народную цель. …Подобно как св. Павел не стыдился того, что он еврей, и был готов душу свою отдать за свой народ, и наши католики светоносным патриотизмом на Балканах могут стать путеводной звездой для своих разъединенных братьев в религиозном вопросе. Да, католики нашего народа уверены в том, что народная государственная независимость и объединение хорватов, сербов и словенцев не только не принесет вред католической церкви, но, напротив, принесет ей неоценимую выгоду. Католицизм наших земель, которые сейчас в составе Габсбургской монархии, не потерпит никакого ущерба, если наш народ уйдет из монархии и в союзе с Сербией и Черногорией создаст свое независимое государство… Австро-Венгрия только по названию является католической, из-за католической династии, но общественные институты двух частей этого государства давно утратили свой истинный католической облик. Государственные законы не признают канонического права, кроме тех случаев, когда это выгодно государству. Католическая церковь практически полностью потеряла прерогативы государственного вероисповедания. Конкордат не успели принять, а австрийский парламент уже его отменил, после 1868 г. ни в одной части монархии он не считался законом… В Боснии и Герцеговине церковь ни до, ни после оккупации не приобрела доминирующего положения… В действительности там еще и сегодня католицизм только в миссионерских краях, а мусульманство – господствующая религия. Ради многочисленных разбросанных сербов и мусульманских граждан монархия не пожелала подобающим образом организовать положение церкви в Боснии и Герцеговине… Естественно, конфессиональный характер государственных законов и абсолютная свобода еврейской и масонской прессы не может не повлиять, по крайней мере, на интеллигенцию… В австрийской монархии католицизм де факто не является государственным вероисповеданием… Это утверждение относится к Хорватии и Риеке. По законам автономии этих краев, которые автономны лишь номинально, в действительности они полностью зависят от Венгрии – конкордат еще формально соблюдается, однако де факто новые законы его нарушают… По закону о школах 1874 г. церковь потеряла все права на образование общества… …из югославянского народного союза и единства церковь должна извлечь особую выгоду – свободное и независимое государство хорватов, сербов и словенцев могло бы принести неоспоримую пользу для будущего развития католицизма среди славянских народов, это государство могло бы стать, если будет на то Божья воля, главным форпостом для нового усилия по переводу народов восточной церкви под крыло святой матери католической церкви (выделено А.Ф.). Прежде всего, абсолютно необходимо, чтобы разъединенные, т.н. православные жители (это сербы) не могли бы в религиозном плане влиять на католический элемент нового государства (на хорватов и словенцев). Но они и не могут просто потому, что по отношению к католицизму в любом культурном аспекте те стоят на более низкой ступени развития… Невозможно и представить, чтобы отсталые, взращенные на восточной культуре сербы могли культурно повлиять на просвещенных западной культурой хорватов и словенцев. Тем более, что сербы глубоко отстали и в религиозном образовании. Их духовенство, школы и семинарии не могут даже сравниться с работой нашего католического духовенства… Они сами чувствуют, что неспособны к религиозной пропаганде вне рамок своего народа, «православного» и разъединенного, только унаследованное от отцов имя стало спасением их сербской индивидуальности. Русский «святой синод» бывшего царского правительства хорошо это знал, поэтому посредством своей дипломатии любыми средствами сопротивлялся объединению сербов с хорватами и словенцами. «Полатинят они вас», – говорили они… В остальном история нескольких веков свидетельствует, что переход хорватов (словенцы не находятся с ними в непосредственном контакте) в «православие» очень редок, и то он происходит единично, из эгоистичных причин. Среди хорватов живут примерно треть сербов, часто в компактных массах, и никогда не было слышно, чтобы какое-нибудь село или хотя бы семья перешла в «православие»… Хорват слишком хорошо образован и слишком горд. Хорватов и словенцев укрепляет их католическое сознание… Поэтому естественно, чтобы хорваты и словенцы как составная часть будущего государства, потребовали бы предоставления всех возможных гарантий для своих религиозных святынь… Сербы их и дадут. Доказательство тому – конкордат, который сегодняшнее королевское сербское правительство прямо перед войной подписало со Св. Престолом и Корфская декларация, которую подписали председатель министров Никола Пашич (ее официально одобрил и наследник престола Александр) и председатель Югославянского комитета. На основе этих принципов католики могут по своей воле устроить свою религиозную жизнь. Будь то на основе прежнего конкордата Королевства Сербии или на основе настоящего конкордата Габсбургской монархии или на какой-либо иной основе, Св. Престол может и далее с представителями нового государства католической веры создать такие условия, чтобы они наилучшим образом отвечали интересам церкви и народа… Гарантия, что этот новый – имею в виду конкордат – сохранится, станет сам католический народ и его духовенство: поскольку в новом нашем государстве, основанном на демократических христианских принципах, право голоса принадлежит народу, и весь народ, но ни в коем случае какая-нибудь клика или камарилья какого-либо народа… Это больше не православное Королевство Сербия, но новое государство хорватов, сербов и словенцев. В этом новом государстве самые насущные вопросы не будет решать абсолютное большинство одного народа, например, сербов, но, как говорится в упомянутой Корфской декларации, «квалификационное большинство», т.е. большинство всех трех народов. Наконец, в новом государстве едва ли сербы, поскольку они православные, могли бы составить большинство, хотя и численно они едва ли превосходят хорватов и словенцев. Поэтому опасения за католицизм хорватов и словенцев излишни, поскольку в религиозном отношении сербская интеллигенция насквозь индифферентна. Сейчас в новом государстве православия не нужно бояться, население вместе со своей странной верой скоро потеряет и свою национальную характеристику «сербство»: никто из живущих ныне не может и представить себе, что хорваты и словенцы обернуться в новую веру. Напротив, только ради сербов в нашем новом единственно народном государстве для католицизма открываются широкие врата и необозримые перспективы. Как я уже дал понять, «православие» пришло к славянским народам с политикой бывшей Византийской империи. Его и позднее использовали как прикладное средство все многонациональные империи. Цезаризм государственной власти и восточный византинизм… поддерживали такое положение церкви, чтобы к ним не перешли свобода и великий дух западной римской церкви. По своему неведению и надменности они опасались, что духовный колосс римского католицизма их подомнет и отнимет империю, которую они любили и которая служила им китайской стеной для защиты их национальной индивидуальности. Тем более сербы, малый народ, считали, что в море католицизма они могут раствориться, поэтому царская и православная Россия о них заботилась и хлопотала. С ликвидацией русского царизма и пробуждением демократии в славянском мире исчезли главные препятствия для пропаганды католической веры среди славян. С объединением сербов, хорватов и словенцев в единое независимое государство исчезли существенные причины для опасений сербов за свою индивидуальность, поскольку ее им гарантирует… упомянутая Корфская декларация. В этих условиях гарантированному государством «свободному и явному» католическому образованию и католическому духовенству открыт путь для того, чтобы… перейти к апостольской деятельности там, где начали славянские апостолы Кирилл и Мефодий. Сербский народ, представитель добродушного славянского типа, открыт к обучению и истине, прекрасной и благородной: вполне возможно, что в настоящее время он реализует великие начинания славных предшественников Вашей светлости Иоанна VIII, Иннокентия III, Льва XIII… О курии я читал, что она глубоко и так фанатично отстаивает идею объединения церквей. Незабвенный наш джаковский епископ Йосип Юрай Штроссмайер еще в середине прошлого столетия охватил своим проницательным взором этот великолепный успех католической церкви на Балканах, поэтому он был так воодушевлен истинной народоносной идеей объединения южных славян на Балканах. Великий Лев XIII также воспринял идею объединения южных славян в единое государство, и всемерно помогал Штроссмайеру в ее осуществлении. Боснийский архиепископ Йосип Штадлер еще в 1894 г. был провозглашен апостольским легатом единой церкви на Балканах… Государство, к которому стремятся хорваты, сербы и словенцы, это мост католической веры на целые Балканы, а через них – на славянский Север и Дальний Восток. Когда будет создано государство югославян.., тогда Болгария, Греция и Албания вступят с государством хорватов, сербов и словенцев в более тесный политический, социальный и экономический союз. Поскольку католики хорваты и словенцы из всех этих народов самые культурные, а в экономическом отношении самые сильные, неизбежным следствием этого союза станет усиление культурного влияния католицизма на Балканах. Рассудительная и разумная деятельность католических институтов в обозримое время с Божьей милостью может сотворить истинные чудеса и привести к постепенному окатоличиванию этих территорий в направлении Дальнего Востока, особенно демократической России…. Кровью миллионов честных сынов славянского юга спасена европейская культура и прогресс человечества от татарского и турецкого ига для того, чтобы католическая церковь могла выполнить свою божественную миссию на Западе, и в этом также большая заслуга хорватов, сербов и словенцев. Не зря практически весь западный мир признал за нашим народом право называться Antimurale Christianitatis…»[16]. Итак, по идее Бараца, католики не просто перенимают, но «перехватывают» идею объединения, за политическим логично должно последовать религиозное объединение. Меморандум Бараца открывает стратегическую перспективу клерикальной политики в восточном направлении и указывает на тактические методы, которые должны были обеспечить гегемонию католического населения над православным и особое положение католической церкви.
В конце 1917 г. глава хорватской РКЦ архиепископ Анте Бауэр перешел на сторону югославянского объединения, теперь генеральная линия клира в лице «югославянствующих» клерикалов получила поддержку Загребской архиепископии и ее влиятельной газеты «Dnevnik» («Дневник»).
Епископ А.Махнич оказался выдающимся стратегом. Начиная с мая 1918 г. он в «Новинах» начал публикацию серии своих статей, отстаивая идею славянской взаимности, теперь связывая ее с противоядием от германского империализма. Центральным постулатом его новой доктрины было принятие хорватами и словенцами сербов в единое государство во главе с династией Габсбургов, что, с одной стороны, обеспечит будущее католицизма на этом пространстве и, с другой, защитит православных сербов от германского протестантизма. Православие «ранимее» католицизма, католики хорваты и словенцы, по его мнению, должны прийти на помощь к православным сербам и защитить их от «губительного протестантизм»а, но защитить их возможно лишь в том случае, «если сербы сами сблизятся с католиками», а католики, в свою очередь, «смогут привлечь сербов своей горячей любовью». А.Махнич не сомневался, что это миссия, врученная католикам хорватам и словенцам самим провидением[17]. Епископ оказался создателем и проповедником идеологии «политического католического югославизма», в которой забота о церковном единстве сочеталась с идеей политического устройства нового государства и с выполнением миссионерской задачи католиками. Дальнейшая история Югославии показала, что доктрина Махнича об «особой миссии католического движения на югославянском пространстве» получила вполне успешную реализацию.
А.Махнич соединил и развил все три главных цели различных представителей хорватской национальной элиты: расширил тезис Боснийского архиепископа Й.Штадлера об увеличении хорватских и словенских территорий идеей ассимиляции сербов католицизмом и радикальном решении проблемы определения этнического характера территорий юга Балканского полуострова; обогатил идеологию римско-католического прозелитизма югославянской идеей; продемонстрировал способность католической церкви к гибкой реакции и удовлетворял тем самым, требованиям проюгославянски настроенных хорватских «националистов» и молодежных кругов, создавая таким образом единую идеологическую конструкцию и ускоряя соединение католических активистов с националистически ориентированной молодежью. Сам Махнич воздерживался от открытой идентификации себя с югославянским движением, но уже его ученики не преминули сделать этот последний шаг.
1918 г. стал решающим для судеб югославянских народов Балканского полуострова. 2–3 марта 1918 г. в Загребе прошел съезд представителей практически всех хорватских клерикальных групп, на котором, наряду с резолюцией, было принято секретное приложение, в котором требовалось предоставление международных гарантий для равноправия вероисповеданий в новом государстве[18]. В мае 1918 г. судьба монархии была решена. В начале мая Вильсон заявил о поддержке США национальных движений в монархии, через несколько дней правительство Великобритании заявило об оказании полной поддержки порабощенным народам Австрии в их борьбе против австро-венгерской власти.
5 октября 1918 г. в Загребе основано Народное вече словенцев, хорватов и сербов (НВ), председателем стал А.Корошец, в состав Веча вошли еще несколько священников: Станко Банич, Фердо Рожич, Фран Барац, Светозар Риттиг, Любомир Галич, Керубин Шевгич. Дидак Бунтич и Янко Шимрак оказались в Центральном комитете НВ. На заседаниях Пленума, кроме Корошца и Шимрака, принимал участие Ф.Барац. На заседаниях Народного веча в Загребе обсуждалась судьба иезуитов, и в итоге было принято решение изгнать их с территории ГСХС, однако это решение не вступило в связи с вмешательством архиепископа Бауэра и других видных хорватских клерикалов – членов Народного веча СХС. Иезуиты со своей стоны 6 ноября также поспешили отдать свой голос «за югославянское государство». Два каноника, Людевит Иванчан и Ловро Радичевича бежали под угрозой ареста, их побег организовал архиепископ Бауэр[19].
Народное вече словенцев, хорватов и сербов 16 октября, выступило с манифестом, в котором объявлялось отделение югославянских народов от Австро-Венгрии[20]. 29 октября 1918 г. на югославянских территориях бывшей Австро-Венгерской империи было создано Государство словенцев, хорватов и сербов, в состав вошли югославянские территории монархии.
Тем временем из Баната, Бачки, Боснии и Герцеговины и Далмации – частей Государства СХС – все настойчивее стали поступать требования об ускорении объединения с Сербией, в противном случае, об их самостоятельном соединении с ней. Ситуация в Государстве СХС осложнялась внутренними и международными обстоятельствами: во внутреннем плане нарастали крестьянские и революционные бунты, во внешнем аспекте итальянская армия продвигалась в Истрии, Риеке, части Словении и Далмации. Власть Государства СХС показала полную неспособность навести порядок в разбушевавшейся стихии беспорядков. В Хорватии и Среме в конце войны сформировалась настоящая «зеленая армия» из дезертиров, бежавших с фронта с оружием в руках и обосновавшихся в лесах, откуда удобно было совершать вылазки на помещиков и богатых торговцев. К концу войны подобных вооруженных «лесных братьев» насчитывалось около 50 000[21].
Центральный комитет Народного веча, дабы не оказаться снесенным на обочину исторического пути, был вынужден 23 и 24 ноября 1918 г. вынести кардинальное решение относительно «широкого» объединения югославян. 24 ноября 1918 г. Народное вече избрало комитет из 28 человек с задачей совместно с правительством Королевства Сербии провести объединение в одно государство. 27 ноября 1918 г. в Белград отправилась делегация Народного веча СХС для проведения переговоров об объединении.
Ключевые решения о позиции католического духовенства в югославянском государстве были приняты 27-29 ноября 1918 г. на загребской конференции католических прелатов. На конференции присутствовали: Еглич (епископ Люблянский), Ю.Царич (епископ Сплитский), Й.Гарич (епископ Банялукский), Учеллини-Тице (епископ Которский), И.Шарич (епископ, заместитель Боснийского архиепископа), Й.Ланг (епископ, заместитель Шибеникского епископа), Д.Премуш (епископ и загребский викарий), А.Милошевич (каноник, заместитель Которского епископа), Й.Борас (епископский консисторий, заместитель Мостарско-дуваньского епископа) и др. – состав более чем репрезентативный, что указывает на исключительную важность принимаемых решений. На конференции были приняты пять резолюций, среди которых следует выделить одобрение деятельности хорватского католического движения в новом государстве[22].
1 декабря 1918 г. в Белграде делегация от имени Народного веча обратилась к регенту Александру с просьбой от имени короля Петра Карагеоргиевича принять власть над всем государством. После объявления адреса Народного веча регент Александр от имени короля Петра провозгласил объединение Сербии с территориями независимого государства Словенцев, Хорватов и Сербов в единое Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев[9]. Ключевые представители хорватских клерикальный кругов Я.Шимрак и Ф.Барац 6 декабря 1918 г. были избраны в специальный комитет Народного веча. 20 декабря 1918 г. в только что провозглашенном Королевстве СХС из представителей 12 ведущих югославянских партий было сформировано новое правительство. Заместителем премьер-министра (С.Протича) стал председатель клерикальной Народной партии Словении А.Корошец. Среди первых акций нового министерства было решение об образовании при министерстве веры трех отделов, отвечающих за все три главных вероисповедания (православного, католического и мусульманского). Первым министром веры был католик, литератор Тугомир Алаупович, известный приверженец боснийских францисканцев.
В газете «Католички лист» 5 декабря 1918 г. было опубликовано послание епископов, составленное на загребском католическом съезде и ставшее программой действий югославянского католического клира. Прелаты предложили меры по устройству послевоенной жизни Югославии, которые заключались «в развитии католических миссий, чтобы они работали от прихода до прихода», «молодежь, особенно католическая, должна объединиться в католические общества, которые будут воспитывать в ней живое религиозное сознание; где еще в наших общинах возможно образование и воспитание бедной молодежи, особенно среди братьев наших сербов по всем селам? …Кроме церкви возлюбим все, в первую очередь, школу, ревностно и неуклонно будем посылать туда наших детей». Каждому католику вменялась особая обязанность, диктовавшаяся «христианским законом любви»: «мы и до сих пор жили, а тем более будем жить в нашем новом государстве совместно с братьями, которые говорят с нами на одном языке, в которых течет та же кровь, но они не разделяют с нами нашу веру, эти братья – сербы и мусульмане. Чужая воля, чужая власть хорошо знала, что нужно сделать, как создать камень преткновения, чтобы нас разделить и посеять ненависть среди нас… Сегодня мы одни и свободны в нашем государстве, пусть же впредь не станет всего того, что разделяло нас, и обратимся к Богу с просьбой объединить нас во всецелой свободе и любви, как уже было, когда мы приняли святую католическую веру…». Дети православных сербов призывались к обучению в «прогрессивных и высокоразвитых католических школах» (выделено А.Ф.)[23]. Так из среды католических школ должны были выходить сербские по крови люди, которые, становясь влиятельными государственными чиновниками, могли стать источником многих бед для своего Отечества, поскольку идея превосходства латинского образования над сербским была главенствующей у всех представителей клерикальной югославянской мысли. По сути, тогда уже речь шла о денацификации сербов. Тезисы об «уничтожении барьеров, разделяющих югославянские народы» и «слиянии их в братском единении» подразумевали объединение их под властью папы и являли собой подрыв основ сербской государственности, религиозной и национальной жизни, духовное порабощение и подчинение православного сербского народа.
Таким образом, перспектива оказаться в стане государств, побежденных в мировой войне, грозила хорватским и словенским территориям значительными компенсациями державам-победительницам. Из сложного геополитического положения хорватской и словенской политической элитой был найден единственный приемлемый выход – объединение с Сербией и Черногорией, обеспечивающее не только уход из состава побежденных стран, но и гарантированное оставление Хорватии Далмации и Славонии, которые в XIX в. не имели выраженной хорватской идентичности. Однако согласие сербского правительства на создание общего государства повлекло за собой ликвидацию Королевства Сербии, т.е. уникальной сербской государственности, созданной победами сербской армии, создание Югославии на наднациональной идее – союза трех народов, два из которых являются католическими, духовенство которого, особенно высшее, ориентируется на Ватикан, незримый и вездесущий генератор политического курса, а также тяжелое, длящееся по сей день, поражение сербской национальной политики. И сербское правительство, и хорватские лидеры лелеяли надежды, что со временем локальные и краевые различия будут преодолены и все народы сольются в единую югославянскую нацию. Однако каждая сторона вкладывала в «единство наций» свой смысл. Хорватская политическая элита, исторически представленная клерикальной интеллигенцией, мобилизовалась, консолидировалась. Однако неизменными остались ее основы: идея, культивируемая католическим духовенством о «цивилизационном превосходства» и некоем «историческом праве» на обладание почти всеми территориями юга Балкан. Но, чтобы получить эти территории, сербский фактор нужно «нейтрализовать», в интерпретации партии Франка это значило физическую ликвидацию.
В практической сфере данный тезис привел к трем фактам геноцида сербов со стороны хорватов: до и в период Первой мировой войны, во время НГХ, в ходе локальных войн на территории бывшей Югославии. Это цивилизационный облик хорватской политики, клерикально-правашские идеи стали патологией хорватского общества, в ментальности которого неразрывно переплелись фанатично-агрессивная антисербская демагогия Партии права и глобальные цели Римской курии, навсегда определившей сербский национальный корпус как своего противника. Что привело к трагическому для сербов сценарию массовых убийств, геноцида, выселения, т.е. болезненному, патологическому преследованию всего, что является и относится к сербам.
Ликвидация сербской идентичности – цель, красной нитью проходящая через католические югославянские концепции заключительного периода Первой мировой войны. Укрепление и развитие хорватской национальной политики на основе идей Партии права и клерикализма по настоящий момент – константа политического процесса в Республике Хорватии. В результате на сегодняшний день не существует иной хорватской идеологии, политического курса, не основанной на крайне агрессивном отношении к сербскому народу.
[1] Petranović B., Zećević M. Jugoslavija 1918 – 1988: Zbirka dokumenata. Beograd, 1988. S. 84.
[2] Ibid. S. 100–105.
[3] Ibid. S. 62-63.
[4] Ibid.
[5] АСАНУ. Заоштавштина В.Новака. Бр. 14474. Л. 21–28.
[6] Ibid. S. 94–96.
[7] Krišto J. Katoličko priklapanje… S. 35-37.
[8] Krišto J. Katoličko priklapanje… S. 39.
[9] Цит. по: Novak V. Magnum Crimen: Pola veka klerikalizma u Hrvatskoj. Beograd: Nova knjiga, 1986. S. 60.
[10] Ibid. S. 61.
[11] Šišić F. Op. Cit. S. 96-99.
[12] Ibid. S. 26.
[13] Цит. по: Živojinović D., Lučić D. Op. Cit. S. 174.
[14] Ibid. S. 174-175.
[15] Фран Барац (1872-1940) прошел путь от рядового вероучителя в Пожеге до декана Богословского факультета Загребского университета и ректора Загребского университета. Оказал значительное влияние на развитии современной католической апологетики и теологии с позиций неосхоластики. Редактор католических изданий «Югословска смотра» и «Католички лист», В политической жизни проявил себя как активист старчевичевой партии права. Участвовал в основании и работе Народного веча СХС в Загребе 1918 г. и Мирной конференции в Париже в 1919 г. Продолжил политическую деятельность в королевской Югославии.
[16] Memorandum F.Baraca 7. oktobra 1917 // Živojinović D., Lucić D. Op. Cit. S. 185-188.
[17] Цит. по: Krišto J. Katoličko priklapanje… S. 41.
[18] Pleterski J. Prvo opredeljenje slovenaca za Jugoslaviju. Beograd: Nolit, 1976. S. 236-241.
[19] Цит. по: Krišto J. Katoličko priklapanje… S. 43.
[20] Šišić F. Op.cit. S. 179-180.
[21] Božić I., Ćirković S., Ekmečić M. Istorija Jugoslavije. Beograd: Prosveta, 1972. S. 400.
[22] Petranović B., Zećević M. Jugoslavija 1918–1988: Zbirka dokumenata. Beograd, 1988. S. 113-114.
[23] Šišić F. Op. Cit. S. 278-288.
[24] Živojinović D., Lučić D. Op. Cit. S. 245-247.
